...
   Наверное, он всегда знал, что однажды это случится. Что они просто не оставят его в покое. Не забудут. Не простят. Он знал это, потому что сам на их месте поступил бы точно так же.
   Только он почему-то всегда думал, что Асторию и Скорпиуса они не тронут. Что придут только за ним.
   И теперь Малфой ненавидит себя за эту наивность, которая больше подошла бы тому старику с Астрономической башни, а не ему, Драко Люциусу Малфою, живущему последние двенадцать лет с ощущением приговоренного к смерти.
   И от этого приговора не убежать, как не пытайся. Как не думай, что освободился. Убежать не выйдет ни у кого, как не вышло у Люциуса, у Нарциссы, у Маркуса Флинта, у Долорес Амбридж, как теперь не выйдет у Драко.
   Люциуса посадили в 99-ом - в январе. Пожизненное. Нарцисса, узнав, слегла - долго плакала у Поттера, но герой ничего не смог сделать. Хотя, наверное, смог, иначе и Драко узнал бы прелести азкабанской обстановки. Обвинение и арест мужа свели миссис Малфой в могилу меньше, чем за год. А в 2007 умер в тюрьме Люциус.
   Драко был готов поспорить на последнюю рубашку, что отцу помогли - слишком уж часто в то время умирали в Азкабане бывшие сторонники Лорда: Флинт, Амбридж, Нотты... Однако ничего поделать он не мог. Даже сам Гарри-мать-его-Поттер уже ничего не мог поделать, осознав, во что они все вляпались. Мальчик-Выживальчик предпочел прост исчезнуть. Ходили слухи, что вернулся в маггловский мир и уехал подальше вместе с своей преданной рыжей женушкой.
   Что ж, иногда Малфой думал, что мог бы последовать его примеру, но оставался в магическом мире, цепляясь за иррациональную надежду, что все будет хорошо.
   Хотя Драко Малфой должен был бы знать, что так не бывает.
   Иногда он думал, что с удовольствием встретил бы Поттера хотя бы ради того, чтобы швырнуть ему в лицо слова о том, а стоит ли этот новый мир, их мир, гибели хотя бы Винсента Крэбба.
   В ответ своим мыслям Малфой швыряет в камин записку от похитителя и снова смотрит на отрезанный палец Астории на столе. Почему-то он может лишь переживать о том, что когда его жена станет надевать перчатки, на месте этого пальца будет пустота.
   Ключ, лежащий рядом, обращает на себя горазда меньше внимания, чем окровавленный брубок с кольцом на последней фаланге.
   Часы в кабинете начинают отбивать восемь и Малфой встает, механически поправляя мантию, и, когда он касается ключа, перед самым рывком перемещения он думает, что еще никогда не испытывал такого безграничного страха. Наверное, дело в том, что он боится не за себя.

   Он оказывается на заснеженной опушке рядом с охотничьей хижиной между высокими раскидистыми елями. По зимнему темно и валит огромными хлопьями снег. Окна хижины освещены и вся картина выглядит так пасторально, как на рождественской открытке, но это парадоксальным образом только усиливает тянущий ужас где-то внутри.
   Следов, ведущих к хижине, нет. Либо снег уже замел их, либо незнакомец аппарировал с его женой и сыном прямо в дом.
   Оступаясь и проваливаясь по щиколотку в снег, Малфой бредет к двери в избушку и дергает. Бесполезно, дверь заперта.
   Он недоуменно пялится перед собой, не обращая внимания на оседающий на плечах и голове снег, а потом до него доходит и он вставляет ключ в замочную скважину и проворачивет его без сопротивления.
   А потом входит в единственную комнату хижины и останавливается на пороге, смотря на мужчину за столом и собственную жену, висящую в воздухе как дурацкая и уродливая елочная игрушка, кошмарная пародия на лондонское предрождественское настроение.
   Сейчас Асторию Малфой никто не назвал бы красивой. Впрочем, мертвым женщинам все равно, какое впечатление они производят.
   Малфой возвращает взгляд на мужчину, котрый кажется ему смутно знакомым. Абстрагируясь от увиденной только что кошмарной картины, сознание пытается найти спасение о том, чтобы узнать этого челвека, лишь бы не думать о явно мученической смерти жены.
   Вуд. Оливер Вуд.
   Капитан гриффиндорской сборной до Поттера.
   Герой, конечно. Как и все гриффиндорцы. Орденоносец, аналогично.
   Ушел в тень пару лет назад, перестал светиться.
   Значит, обзавелся новым хобби. Как мило. Он определенно имел бы все шансы понравиться МакНейру.
   Так вот кто мой палач, вдруг думает Малфой и тут же отбрасывает эту мысль. Даже сейчас, напротив мертвой жены, Малфой думает, что все будет хорошо. И знает, что не будет.
    - Где мой сын? - спрашивает он, игнорируя тело Астории.
    - Тебе же не нужен Скорпиус, да? Тебе и она была не нужна, но ты не устоял. Теперь я здесь и Скорпиус тебе больше не нужен.
   Это его голос? Его голос, что городит всю эту чушь?
   С момента получения записки он знает, что ни его жена, ни сын, ни он сам не переживут сегодняшний день, но что-то заставляет его говорить все это, как будто он актер в дурацкой постановке и должен произносить текст, написанный бездарным автором.

...
   Малфой провожает взглядом свою палочку, отлетевшую в угол. Палочку вернул ему Поттер на следующий день после битвы, и больше Малфой не расставался со своим боярышником, свято веря, что тот принесет ему удачу. Поттеру же помог.
   Однако сейчас запасы удачи себя исчерпали. И запасы отпущенного Малфоям везения - тоже.
   Драко не хочет смотреть на психа перед собой - в том, что Вуд сошел с ума, нет ни малейших сомнений. Что бы у него не произошло, он сейчас ничем не лучше Бешеной Беллы. И Малфой испытывает приступ отвращения поверх страха.
   Голос у Вуда монотонный и невыразительный, хотя то, что он читает, не требует дополнительных средств, чтобы пробрать до костей. Вуд читает - Малфой слушает. Видимо, это ответ на слова о Скорпиусе, поэтому Драко терпеливо ожидает, стоя у стены. 
   Искалеченные, замученные дети и взрослые... Это прошлое, которое никак не хочет отпустить их всех.
   Нельзя сказать, что Драко помнит кого-то из своих жертв - нет. Он помнит только накрывающую с головой панику при команде аппарировать, помнит, как блевал от запаха горелой плоти в какой-то магической деревне, где Флинт сжег дом предателя крови со всеми его обитателями. Помнит, как пил после рейдов, запершись у себя в комнате и скорчившись на полу перед кроватью, пытаясь поверить, что все еще жив. Помнит, как отец Нотта латал ему прямо в лесу распоротый Секо бок. Помнит, как какая-то грязнокровка вонзила ему вилы в ногу и он едва смог аппарировать к Флинту перед тем, как грохнуться в обморок от вида своей крови.
   А вот детей, о которых говорит сейчас Вуд, не помнит.
   И ему кажется диким то, что, по законам жанра, чокнутый мститель собирается отнять жизнь его сына за жизни тех детей, о которых он не помнит.
   Все это напоминает даже не кошмар, а какую-то сюрреалистичную игру, в которой Малфой оказался жертвой.
   Появление на этой сцене Скорпиуса заставляет Малфоя тяжело задышать. Сын плачет и тянет к нему руки, пытаясь выдраться из хватки самозванного мстителя, но Драко не шевелится, разглядев угрозу в чуть затуманенном взгляде Вуда.
   Малфой пытается не смотреть на изуродованное лицо своего сына, но не может и постоянно возвращается к небрежно залеченным шрамам, которые превратили типичного представителя Малфоев в уродливое создание.
    - ...Теперь у тебя есть возможность заранее завершить страдания своего сына. У твоей жены в кармане мантии лежит пузырек с ядом. Малыш просто уснет и больше не проснется. Если ты решишь оставить его в живых, то я не буду его убивать. Этого нет в заявке. Что ты испытываешь? Что решишь?
   Малфой прослушивает почти все, кроме жуткого предложения. Он снова смотрит на уже затихшего и все еще одурманенного зельями и болью ребенка и качает головой. Сын подбегает к нему и вцепляется в мокрый край мантии и Малфой привычно опускает руку на затылок ребенка, пачкая пальцы в крови на светлых волосах Скорпиуса. Должно быть, Астория пыталась успокоить сына, когда монстр начал свою игру с ней.
   Что он испытывает? Чувство нереальности происходящего, как будто никак не может проснуться от кошмара. Ожидание боли, когда придет осознание. Совершенно искреннее недоумение и еще всепоглащающий гнев. Гнев на человека перед собой, на этого бешеного пса, которого следовало бы заавадить как можно раньше.
   Возможно, они ожидали раскаяния, но выбрали для этого неверный путь. А еще неверного исполнителя воли министра. Вуду не нужно раскаяние Малфоя, а Малфой не может испытывать сейчас ничего, кроме боли и ярости - круг замкнулся. Чего бы они не хотели добиться, о какой бы высшей справедливости не шла речь, ничего не было, кроме животной мести. И животной ярости в ответ.
    - Время вышло. Решай!
   Малфой возвращается из своих мыслей и смотрит на севшего обратно Вуда, направившего на него палочку.
    - Отпусти его. Отошли в Мунго, - это звучит хрипло и жалко, но Малфою наплевать. Он ни на минуту не допускает мысль о том, чтобы убить сына - кто бы ни ожидал такого развития событий, он слишком плохо знает Малфоев. И совсем не знает Драко.
    - Мой сын и жена стали новыми жертвами той войны, но теперь палачи с вашей стороны... Так чем ты отличаешься от меня прямо сейчас, чем?! - он почти кричит и Скорпиус снова начинает плакать, поэтому Малфой подавляет эмоции и продолжает. - Во имя чего ты делаешь все это? Во имя сумасшедшей девчонки, покончившего с собой детоубийцы и давно мертвых? Я скажу тебе, чем я отличаюсь - я лучше. Я сумел прекратить войну, а ты нет. Да ты же наслаждаешься этим, Вуд. Ты готовился, ждал меня. Мерлин правый, ты подошел к делу с фантазией и старанием. Ты убил невинную женщину и изуродовал ребенка во имя других убитых женщин и детей. Таков теперь гриффиндорский подход? Такова официальная политика?!
   Малфой сжимает руки в кулаки, чувствуя, как бухает кровь в голове, Вуд начинает двоиться, троиться, и Драко трет лицо руками, с силой надавливая пальцами на опущенные веки.
    - Отпусти Скорпиуса и закончим с этим. Тебе нужны мои страдания и смерть? Ну так я страдаю. Дело за тобой. Что вы приготовили для меня?
   Он хрипло смеется и Скорпиус утыкается лицом ему в бедро, прячась за ним, как будто думает, что отец может спасти его.
    - Посмотри на себя. Ты чувствуешь себя правым? Героем?
   Поганое щущение дежа вю. Он знает, что умрет, только не знает, как именно. И не знает, умрет ли кто-нибудь до.

...
   Его слова оставляют Вуда равнодушным и Малфой теряет остатки самоуверенности - сколько он себя помнил, его оружием было слово. Проникновенные речи, провоцирующие, откровенно оскорбительные или успокоительные - все это служило для Малфоя средством манипуляции, которое действовало безотказно, но не в этот раз. Вуд по-прежнему отстранен, как будто внутри него не осталось ничего человеческого, и речь сейчас идет не о сострадании или жалости, а о банальном удовольствии от готовящейся свершиться мести.
   Малфой напряженно просчитывает варианты развития событий и приходит к выводу, что в данный момент лучше позволить Вуду думать, что у него все под контролем.
   – Теперь так…твой сын отправиться в больницу Мунго, как только мы разберемся с оставшимся делом. Больше никаких условий. Две минуты, чтобы попрощаться с сыном.
   Драко прищуривается и садится на корточки перед сыном, подавляя желание разгладить рукой сморщенную вокруг шрамов кожу. Скорпиус молчит и только продолжает держаться за его мантию, как будто от этого зависит его жизнь. Самое неприятное для Малфоя - осознавать, что это не так. Жизнь его сына зависит только от воли министра и чокнутого психопата на его службе.
   Малфой цепляется за слова Вуда о том, что убивать Скорпиуса он не собирается. Само поведение бывшего квиддичиста уже отчасти подтверждает, что ребенок останется жив - но только отчасти.
    - Скорпиус Малфой, - Драко старается, чтобы голос звучал ровно, и смотрит в глаза сына, полные слез и какой-то недетской муки. - Ничего не бойся. Делай то, что скажет этот мужчина. Мы с ним немного поиграем, но ты не бойся и не спорь с ним. Он отведет тебя в больницу. Помнишь, мы были там недавно, когда ты простудился и не мог разговаривать из-за боли в горле? Помнишь доктора Луну? Она еще показывала тебе красивого зайца? Там много других хороших людей и тебе там не будет страшно или скучно.
   Он делает паузу перед тем, как сказать то, за что он возненавидит себя в ту же минуту. Однако не сказать этого он не может - просто не может. Не своему трехлетнему сыну.
    - Мы с мамой ненадолго уедем. Мы не хотели, но так нужно. Ты же знаешь, что мы все иногда делаем то, что нужно, так ведь?
   Сын кивает, но его хватка на рукаве мантии Малфоя уисливается. Драко обхватывает руку ребенка и успокаивающе гладит, а затем аккуратно разжимает изуродованные пальчики.
    - Мы очень любим тебя, Скорпиус, и скоро вернемся за тобой. Помни, что я сказал тебе о том, чтобы ты ничего не боялся и был послушным ребенком. Ты Малфой, а Малфои не должны ничего бояться.
   Губы Скорпиуса дрожат и он вновь начинает плакать и прижимается к отцу изо всех сил. Малфой одной рукой обнимает сына, а второй осторожно скользит по ноге, постоянно держа руку так, чтобы Вуд не видел ее за телом ребенка. В специальной петле на щиколотке у него закреплена запасная незарегистрированная палочка - ирония в том, что только к тридцати годам, через десять лет после победы светлой стороны Малфой всерьез заимствует полезные пожирательские привычки, которым не следовал даже в 1998-ом.
   Парализующее заклятие валит его на деревянный пол неподвижной пародией на человека, но, к счастью, его движение укрылось от Вуда, и Малфой терпеливо - он вообще достиг высочайшей степени терпения - ждет, когда проклятие прекратится - ему кажется, что Вуд не швырнет в него, окаменевшего, Аваду, только не после того, что сотворил с женой и сыном.
   Скорпиус разражается слезами. Он никогда не видел Петрификуса в действии и сейчас не понимает, что случилось с отцом. С того ракурса, который доступен Малфою, он видит, как Вуд вновь запирает ребенка в комнате, вероятно, ванной или кладовке. Хорошо, что его сын не боится оставаться один, приходит в голову Драко мысль.
   Вуд левитирует его на улицу, и в раскрытые глаза Малфоя падает снег и тает, скатываясь по щекам, превращая это в пародию на слезы.
   Малфой не понимает, что задумал Вуд, потому что полностью сосредотачивается на попытках как можно скорее сбросить заклинание оцепенения, и когда оказывается в ящике, то не ассоциирует его с гробом, пока сверху не ложится стеклянная крышка, сквозь которую он видит лицо Вуда, сталкивающего гроб в вырытую яму.
   От удара об мерзлую землю Драко содрогается и чувствует, что прикусил язык - боль помогает ему вернуть контроль над телом, а еще помогает мысль о том, как он убьет Вуда и распнет его прямо на крыльце Министерства. Это доставит ему удовольствие, в этом Малфой не сомневается. Ради этого он готов даже сменить их небольшой дом в Кенте, оставшийся от былой роскоши, на постоянную прописку в Азкабане. Но сейчас главное начать двигаться и достать палочку до того, как в чертовом ящике кончится воздух.
   Малфой не прекращает отдавать команды пальцам, и вскоре у него начинает сгибаться мизинец и подрагивать указательный и безымянный пальцы на правой руке. Удвоив усилия, он вскоре добивается того, что кисть начинает его слушаться, а затем неуклюже переворачивается на бок, придавливая так и не ожившую левую руку, почти выворачивая ее из сустава, и поджимает колени к животу, перебарывая чары.
   Пальцы скользят по ткани брюк, он никак не может дотянуться до петли с палочкой, и проклятый гроб не дает согнуться как следует, но делая очередной рывок и обдирая лоб о стенку гроба, он все же обхватывает гладкий черенок.
   И не может сдержать победную усмешку.
   Малфой снова вытягивается на спине и взмахивает рукой с деревяшкой в простейшем Люмосе. Результата нет.
   Как нет результата и от сотни других заклинаний, которые он применяет одно за другим.
   Просто нет. С тем же успехом он мог отдать свою палочку сквибу и велеть ему наколдовать Патронуса. Или сам - размахивать пальцем. Хотя даже с пальцем у него могло что и выйти - стихийная магия иногда проявлялась у него в детстве.
   Проклятый псих все предусмотрел. Что-то такое с этим ящиком, что блокирует магию, а Малфой потерял уже слишком много времени на бессмысленные попытки достать палочку, и теперь дышать определенно становилось тяжелее. Заставив себя успокоиться, чтобы не расходовать воздух слишком быстро, Малфой принимается ощупывать крышку над собой, потому что железные стены лишают его надежд. Он толкает крышку, но земля плотно придавливает ее.
   Но Малфой толкает опять, потому что до него постепенно начинает доходить, что замысел Вуда исполняется. Нашарив снова брошенную было палочку, он начинает подсовывать ее в верхний угол гроба, изогнувшись и болезненно уперевшись лопатками и коленями в стенки, заведя руку с деревом за голову. На какой-то момент ему кажется, что крышка чуть поддается и палочка проникает между крышкой и самим гробом, но громкий хруст дерева лишает его этой иллюзии. Он не может найти вторую часть сломанной палочки, а тот кусок длинной в пару дюймом, который остался у него в руке, ни на что не годен.
   Поддавшись панике, зная, что его сын наедине с монстром, Малфой упирается ладонями в стекло, а спиной в железо под собой и изо всех сил напрягает мышцы на руках, силясь поднять крышку, тяжело дыша.
   Так проходит еще несколько тягостных минут. Последнее, что чувствует Малфой перед тем, как отключиться из-за недостатка воздуха, это головокружение и осознание того, что на этот раз Гарри Поттер уже никого не спасет.