Поднявшись на один пролет по лестнице, Тэсс постояла там какое-то время собираясь с мыслями, чувствами и всем, что ее тревожит и тревожило за сегодня. Это был длинный день. И он все еще не закончился, поэтому полуминутная, как показалось по времени, передышка была ей необходима. Поднимаясь дальше по лестнице она рассматривала темные ступени, вспоминая, как пришла сюда первый раз и это чувство свободы и чувство, что она все делает правильно, и даже почти вовремя. Это все окрыляло. Не зная, что будет потом, она уже верила, что все так, как должно быть какая бы судьба не была ей уготована. Она с трудом верила, но все же верила раз отправила, что ее письмо достигнет адресата, не останется без ответа. И вот теперь он сам, адресат, лично, сопроводил ее сюда в безопасности. Тэсс никогда не могла подумать, что это может быть так... спокойно и приятно, наверное. Это то, за что и благодарить так сложно. Но так нужно.
   Ей никто не встретился: ни соседи, ни особенно любопытная старушка, которой она и вносила плату за квартиру. И факту не встречи с которой была крайне рада. Нет, пожилая женщина, очень пожилая даже, была приятна в общении, может и ничего ей плохого не делала и не говорила, но сейчас не было никого желания и сил изображать вежливость и заинтересованность разговором. И отвечать на вопросы - еще больше не хотелось. Тэсс вообще не любила отвечать на вопросы людям, которым странно знать на них ответы. Например, этой старушке. Поэтому Сэбир сейчас была относительна спокойна хотя бы в этом, и ни кем не допрашиваемая.
   После того, как Рабастан с братом отправился в Лютный переулок за артефактами и чем-то еще важным, Тэсс не успела все запомнить по рассеянности от быстроты смены происходящего, либо ей и не рассказывали точно. Встреча с городом, домом, ее недавнего мира, о существовании которого она начала было подзабывать, несколько ошеломила ее. Было почти за полночь или близко к тому. И это самое тихое время суток. Время, когда ты его ощущаешь, чувствуешь свою принадлежность к вселенной, даже как будто бы и значимой для нее частью. Ночь, когда тихо и спокойно, когда твоя жизнь ощущается то реальностью, то полностью в ней растворяясь. Подобного ощущения не бывает днем, не бывает вечером, только в то время, когда на небе синее с звездами покрывало. Ночью все кажется иначе. И хотя утро вечера мудренее, именно ночь задает тон всей жизни. После ночи бывает надежда, она просыпается утром, ночь дает на это надежду. Когда же нет надежды утром - ждать нечего. 
   Дверь кватриры открылась после поворота старого латунного ключа, и женщина оказалась дома. Почти дома, все-такие не ее родное поместье, но ведь она жила здесь одна, это стало ее местом, ее личным домом, пусть не своим совсем по факту или по детству. Заклинаний, конечно же, на двери никаких не было. Тэсс никогда не считала себя важной птицей, чтобы даже думать о том, что ей может кто-либо навредить. И может зря так считала, даже сама пару раз задумывалась над этим, но пришла к выводу, если начнет заклинать свою квартиру, это скорее станет опаснее. Но она не вступала в конфликты, не переходила никому дороги, как политик была в одинаково нейтральных отношениях со всеми. Теперь же немного иное дело. Необходимо повторить охранные заклинания, которые все же стоит теперь наложить на квартиру перед уходом. Хотя и нет ничего в этой квартире тайного, что могло бы выдать ее настоящее местоположение и все же. Опустив ключ в карман по привычке, Тэсс сделала шаг в квартиру. И не стала закрывать дверь, просто прикрыв ее не до конца, чтобы не прозвучал щелчок ручки. Ей почему-то казалось, что если она ее закроет случится что-то очень страшное. Хотя скорее могло быть наоборот. Тэсс начала поддаваться эмоциям, а не логике. Скверно. Здесь ей сейчас было страшнее, чем было в подвалах с пленницей. Хотя она и не была совсем одна, она же ждет. Просто страшно, что братья Лестрейнджи опять что-то задумали, а по наблюдениям Тэсс они часто задумывали опасное, и отправились в подозрительном направлении. Куда можно отправиться ночью кроме собственного дома, чтобы это было хотя бы предположительно безопасно? Никуда. И тем более, если это Лютный переулок... Это Сэбир и тревожило. Но она не может просто сидеть, предаваться воспоминаниям и переживать, они же по делу сюда выбрались как-никак.
   Погрузившись в сборы время пошло не так тягуче. Выбрав одну из теплых мантий после изучения содержимого платяного шкафа, решила, что ее вполне хватит и одной. Не тащить же целый багаж. Не так-то много ей и нужно. В Англии не такие холодные зимы, чтобы не обойтись одной мантией. Перекинув ту через спинку стула, Тэсс присела за письменный столом, на котором всегда и было самое ей дорогое. Обнаружив старую записку, какие-то обрывочные мысли по работе, чтобы не забыть, Тэсс скомкала ее не заметив этого. Бумажка ни в чем повинна не была, но так сразу как будто что-то стало лучше. На чистом листе пергамента Тэсс неспешно дописала письма тем, кому собиралась с примерным содержанием, что мол она так занята, да и командировки могут случиться, что будет писать, появляться и сообщать о себе реже. Никаких точных и конкретных фактов, чтобы их нельзя было проверить. Только расплывчатые "возможно", "наверное" и "очень занята". И точно знала, что никого это не удивит, все к тому и шло: Тэсс отделялась от своей семьи и делала это совершенно не скрыто. Присоединив написанное к тому, что уже было написано в мэноре она ощутила ужасную тоску. Тэсс было совсем не по себе. Взяв чистый пергаментный конверт из ящика стола, она тщательно высчитала долг по плате на шесть месяцев вперед и набросав еще более размытое письмо владелице дома, собиралась опустить это все позже в ее почтовый ящик на двери. Та, конечно, возмутится ее манерами так совершать важные дела, но не хотела Тэсс лишний раз и намеренно привлекать к себе внимание. Если вдруг встретится, все что нужно скажет и изобразит на лице даже радость встречи вполне искреннюю.
   После и этого законченного дела Тэсс стало еще более горше. Нет ничего хуже неизвестности, когда ты не знаешь, что с теми, кто тебе так дорог. Она увидела книгу на крае стола под пергамнтами. Это была старая книга, с заметками на полях ее отца. История их рода, история тех, кого она никогда не видела и не увидит. Книга читалась, как художественная литература с тем только отличием, что практически полностью была правдой, поэтому, что люди были ей незнакомы скорее иллюзия. А практически полностью правдой, было потому что ведь никогда не знаешь, что могли изменить и скрыть те или иные родственники от потомков. Тэсс скучала по своим книгам, в мэноре были, но своя нужная книга, это своя. Отложив ее на время Тэсс добавила в свой кошелек еще денег из ящика стола и опустив в карман мантии, которую собиралась брать с собой, подумала о том, что ей еще может понадобиться. В Малфой-мэноре было, наверное, все. А забирать всякие сентиментальные ей вещи без конкретной в них необходимости как-то неправильно. Рабастан удивится, если увидит ее с ворохом вещей на стопке книг... Главное, увидеть. Взяв снова в руки книгу, быстро становившийся теплым под ее руками переплет, успокаивал и вносил порядок в ее мысли. Подрагивающий свет свечи тоже вносил свой, своеобразный ритм в тихо плывущие мысли.
   Она вздрогнула от прозвучавшего голоса Рабастана, даже не услышав шагов, ну что неудивительно, какая была бы цена его жизни, если бы все враги могли его легко услышать просто по шагам... Тэсс не была врагом и все же. От неожиданности чуть не выронила книгу и повернулась в сторону мужчины.
   - Не умею на нем играть. Умею, но так, что это скорее нет. Моей матери не нравилось, как оно звучит, когда на нем играют дети вроде меня, - на автомате ответила Тэсс.
   Аннет была доброй и даже где-то заботливой матерью, когда не была занята по работе, но она приходила  в совсем скверное расположение духа от любого нарушения покоя вокруг планомерного плохого звучания, например. Она же вычитывает важные документы. В доме должно быть тихо. Поэтому на фортепиано в их доме никто не играл, если только умеющие гости, им было вполне можно. А отдать Тэсс на обучение тоже как-то никому в голову не пришло, а она и не просила, не понимая, что это можно было бы и просто не думая об этом. Отец устроил бы для нее занятия с радостью. Он считал, что Тэсс не особенно нравится, раз она не играет дома, а заметить, что не играет, чтобы не раздражать мать, не заметил.
   Покончив с признаниями, что она не умеет хорошо играть на данном, отсутствующем в комнате инструменте, Тэсс поднялась вместе с книгой в руках, и внимательно разглядывая Рабастана, выглядящего... нет, нет то, чтобы плохо... Но несколько бледнее, чем всегда и в глазах что-то такое было, а может у нее разыгралось воображение от ожидания и полумрака комнаты. Поэтому она посмотрела в окно, куда ранее смотрел он, не увидела также ничего, что можно было бы хотя бы прокомментировать вслух. А еще Тэсс вдруг осознает, что у нее гость и нужно быть гостеприимной, это же ее дом, даже уже не рабочий кабинет, как при их первой встрече. А она теряется и так всегда бывает, когда кого-то ждешь, а этого долго не происходит, теряешь и все слова и поступки становятся более бессистемными.
   - Тебе принести что-нибудь? Поесть тут навряд ли осталось, но что-то вроде бара было на кухне. Чай точно есть.
   Тэсс растерянно смотрит по сторонам, как будто бы это и не ее дом и, кажется, про чай можно было не говорить. Она редко сама пользовалась этим баром, а теперь и вовсе не может вспомнить, что там есть. А предлагать Рабастану порыться там самому ей как-то что-то пока не позволяет... Она же должна узнать что там и сама принести.
   - И да, дверь... Конечно, она не сторож, но кто меня будет тут искать... Все нормально было в вашем походе с братом? - все-таки спрашивает Тэсс больше не имея сил не спросить, даже не замечая, что призналась честно в глупости не закрыть дверь, когда она вроде как и шпион в Министерстве, присаживаясь рядом на краешек дивана с целью проверить зрение, внимательно разглядывая лицо Лестрейнджа-младшего. Нет, что-то явно прошло не так... Тем более лучше молчать. - Прости, с дверью было совсем не умно.
   Волнуется за то, что происходило в Хогсмиде, за то, что происходило в Лютном, волнуется просто оказавшись так близко наедине.
   - Поискать что-нибудь в баре?
   На всякий случай переводит тему Тэсс, возвращаясь к началу, на всякий случай, если Рабастану не хочется рассказывать про Лютный переулок и не случилось ли что-нибудь с ним или Рудольфусом. Ну и явно что-то нужно выпить после такого дня. И все-таки скорее не чай.

Такое важное и сильное слово "дом" для каждого человека от рождения и до самой смерти. И если для одних первый осознанный дом становится чем-то вроде кошмара, вторые возвращаются туда умирать. Кто-то живет там до сих пор, а кто-то живет не на один дом. Кто-то ищет дом всю свою жизнь, а кто-то нет, потому что он есть и никуда не перемещался. Кто-то знает, где был и есть его дом, но он не может туда вернуться по-разным причинам. Кто-то просто не хочет. Для Тэсс это была просто квартира, которая вроде и стала ей домом на время, после ее переезда в Англию, но последнее время домом она воспринимала... Наверное, Малфой-мэнор, который де-юре не мог быть ее домом. Фактически скорее тоже. Кто она там, на каком месте? Как надолго? До какой ошибки? Эти вопросы пугали и не давали быть совершенно спокойной там никогда. Не говоря уже о том, кто этим домом управлял, и внушал тоже определенные эмоции. И на что все люди, к которым она так уже чувствует себя благосклонно, подписались и результат может быть очень трагическим для них. Но это все равно был уже дом. А они значит семьей. Ее же поместье во Франции ей казалось самым чужим местом на свете, которое только может быть для нее. Тем домом, воспоминание о котором отзывалось холодом по сердцу. Это родовое поместье не подпитывало ее желанием жить. Оно было и останется ее домом. Но никогда не станет тем домом, в котором можно быть собой настолько, насколько ты есть ты. И с теми, с кем ты такой становишься. Ее тетечки и дяди, которых она оставила там, точно не подходили на эти роли настоящих родных. Не только по крови.
   И теперь, возможно, впервые за то время, что Тэсс жила тут, она ощущает это место куда больше домом, чем раньше. Оно кажется чужим и в тоже время... как будто бы так и нужно было. И для этого здесь нужно было оказаться человеку, который занимает важное место в ее судьбе, и двадцать лет отсутствия друг друга в жизни друг друга этому не помеха.
   Под взглядом Рабастана она ощущает себя в тоже время и не хозяйкой, а гостьей, потому что потерялась. Хочется улыбнуться, но она слишком переживает, чтобы это сделать, даже несмотря на тепло, которое ее окутывает сейчас. Видеть его, знать, что жив, что почти в порядке - нет ничего более успокаивающего, даже делающего почти счастливой. От чего становиться легче хотя бы на один пункт того, о чем она переживала в связи с заданиями и нападениями. Хотя бы на время, да. Но и этого порой много. И нужно, даже необходимо.
   Про чары Тэсс слушает и понимает, как ее жизнь и его жизнь, точнее не жизнь раньше, а жизнь, как ее расценивают для себя, что ожидают от нее, в таком различается. Чувствует себя совсем молодой Тэсс, которая опять и не думала о спокойствии, потому что и не думала, что кому-то может понадобиться, что кто-то захочет причинить ей умышленный вред. Да, во многих семьях, особенно чистокровных, приняты, нормальны, даже необходимы и обязательны такие чары, как Фиделиус. У нее дома, конечно же, такие были и она всю жизнь об этом знала. Но почему-то, когда Тэсс обзавелась собственным жильем, ей и в голову не пришло навести хотя бы и те чары, о которых говорит Рабастан. И он прав совершенно.
   - Да, ты прав. Так и следовало сделать. - Тэсс вздыхает, позволив себе выразить некоторое огорчение на счет себя. - Спасибо. Я буду так делать. Если... если еще понадобится. И перед уходом наведу. - Да, пусть она не накладывала эти заклинания раньше, сейчас это делать нужно. Ее жизнь теперь не принадлежит ей одной. Она может и не самый важный элемент в Министерстве, но и... Да и не это ее волнует в связи со своей жизнью дальше. Подвести не "по работе" на Организацию, а в том, что обещала Рабастану, когда приносила Непреложный обет.
   Тэсс наоборот едва заметно дергается, от слов, что ей не нужно дергаться, хочет встать, засуетиться, что делает редко, но слушается и остается на месте. Потому что чувствует себя виноватой и неуклюжей хозяйкой, которая даже не знает, что у нее есть. Потому что она бы хотела, чтобы было по-другому. Не так нелепо первый раз принять у себя важного гостя в своем все же доме. Чтобы она не чувствовала, а это правда ее дом сейчас. И ей нужно стараться вести себя хоть немного соответсвующе этому.
   Как магнит Сэбир поднимается следом, пока Рабастан ищет что-то на кухне и надеется только, что ее бесполезность сейчас не так опечаливает Рабастана, как ее. Останавливается у стула и кладет руки на свою мантию отвечая негромко, ожидая возвращения, рассматривая свои руки.
   - Мне немного нужно, я все взяла. Все все равно не унесешь, а все самое необходимое у меня есть... - Тэсс чуть не сказала "дома", и просто оставила недоговоренность предложение так. Сложно и странно, когда у тебя два дома теперь. Оглядывается, прислушиваясь к звукам открываемых и закрываемых кухонных дверец, осматривает свой дом, который тоже немного холоден для нее, но знание, что она сюда только тоже в гости, как может и в Малфой-мэноре путает ее и она хмуриться сама не зная зачем об этом все думает так много. И потому что поняла, что наименование "дом" все же подходит к тому месту, куда она отправиться вслед за Рабастаном. Куда он придет, а не то место, где она когда-то была одна.
   Тэсс опять становится немного не по себе от скромного улова Рабастана из недр шкафчиков ее кухни.
   - Прости, это, наверное, не самое лучшее, что можно выпить... В Малфой-мэноре все же куда лучше выбор. Да, и съесть тоже... - Но Тэсс видит, что Рабастана ее ужасно бедный набор запасов смущает даже меньше ее и совсем успокаивается. Она не привыкла, что есть такой человек, с которым легко, который не станет ее обвинять в том, в чем вполне и справедливо можно было бы, а если и есть что-то, то просто поправит, как с заклинаниями и будет прав.
   Присаживается на стул, придвинув его немного на себя, и кладет одну руку на поверхность стола, задумчиво посмотрев на бокал, но не налив себе ничего, думая о другом, и взяв одну из галет тоже ничего с ней не делает, а потом кладет рядом с собой. Просто смотрит на Рабастана и его скромную и все же очень малосытную, благодаря ей, трапезе. Но предложить сходить одолжить что-то у домоправительницы, не решается. Просто не хочет оставлять тут ждать. Да и сомневается, что у хозяйки есть что-то подходящее на съесть и выпить.
   - Нет, все хорошо. Наоборот. Из меня получается не очень гостеприимная хозяйка, Рабастан. Которая не озаботилась даже приличным запасом на всякий случай... - немного помолчала. - И задержимся сколько понадобится, я только рада. Оказывается хорошо оказаться в своем и только своем доме на время. - Всматривается в Рабастана и боится спрашивать, что входит в понятие "немного утомительными". Ей просто хочется быть рядом с ним и отвлечь от того, что было, а значит вопросы это совсем не лучшая идея. Но мужчина ловит ее взгляд и сам поясняет про "проблемы". Так нормально, как будто бы эти проблемы состояли в том, что он потерял важные документы или что-то еще такое, что бывает на обычных работах волшебников. А ему обычно это. Тэсс протягивает руку к куртке, как будто бы хочет повесить в шкаф в коридоре или на спинку ее же стула, забывшись, просто желая помочь. Но опускает руку, увидев, в каком состоянии рубашка Рабстана под ней.
   Тэсс смотрит еще внимательнее, даже может слишком серьезно и без улыбки:
   - А ты, ты пострадал? - Подчеркивая, что ее волнует он больше всего. Она и так видит, что да, пострадал. Но не удерживается от вопроса, который ее волнует. Может это и не его кровь, может кого-то пришлось нести, но раз никто не пострадал из других...
   Но следующий вопрос Рабастана ставит Тэсс Сэбир в неожиданный тупик и потерянность, что она прекращает смотреть слишком изучающе и опускает глаза. Она только что переживала за него, хотела что-то  еще предложить сама не зная что, удобно ли ей предлагать помочь с рубашкой или остались ли какие-то раны... Но тут вопрос, как назад в ту первую их встречу, когда она собиралась в себя, сцепляла руки и старалась скрыть все волнение, которое принес тот визит. И как старалась все верно сказать, как оно есть, но так, чтобы не совсем странно. Это странная ситуация для них обоих, она понимает это. И поэтому, по истечении стольких лет, ему правда нет никаких оснований верить ей. Но она верит себе, а это придает уверенности в том, что говорит тоже.
   - Потому что, с тех самых пор, даже, когда казалось, что забыла, потому что пропал, был там, откуда по сути не возвращаются, - никогда не забывала. И что изменился понимаю. Но это ничего не меняет. Я тоже изменилась, может незаметно, а может и очень, но изменилась. Но это все равно мы, которые были тогда. И время, изменения - это ничего не меняет для меня. - Эти слова ни разу не были похожи на признание в любви, но в понимании и исполнении Тэсс Сэбир они были именно ими. Чтобы сгладить неловкость, которая у самой у себя возникла от собственных, может опять недостаточных для мужчины слов, Тэсс встает напротив и опять протягивает руку за курткой и тихо говорит, сначала посмотрев в глаза, а потом опять отведя их:
  - Давай я повешу куда-нибудь. И рубашку хорошо бы почистить. Ран нигде нет?

Не поднимает взгляд, не хочет, даже не может взглянуть. Чтобы не увидеть во взгляде Рабастана то, что непоправимо останется в мыслях, в памяти, перед внутренним взором, навсегда. Потеряет ее сильнее самого сильного проклятия, потому что рассудок останется при ней, а что-то важное уже не вернуть. Сэбир, как ей кажется, всматривается в темные, длинные, такие живые тени от стола, надеется там что-то найти спокойнее глаз Рабастана Лестрейнджа. И в тоже время, ей кажется, что она смотрит прямо, как секунды назад и вовсе не прячет взгляд. Тени крадутся в малиновую тьму, которая полыхнула в ее сознании, вслед за своим ответом, когда ей все сильнее чувствуется, что сделала все не так, что не так все сказала, и все же все правильно. Дошла внутри до какой-то дрожащей грани и темнеет, темнеет мир вокруг, а ощущение себя становиться призрачным. Есть только мысли и уплывающее на секунды сознание. Рада уже, если Рабастан сейчас сделает вид, что Тэсс ничего и не говорила безнадежного, не делала. И спросит ее когда-нибудь потом. Когда она будет готова, подумает, сформулирует заранее лучше. И, может, тогда женщина все скажет, объяснит, посмотрит в глаза и не отведет взгляда, так, что это будет куда сильнее, вернее. Чтобы не было никаких сомнений и никаких недоразумений больше.
   И страшно не главное от возможных слов в ответ, а увидеть и не забыть этот невысказанный ответ в лице, жестах, глазах. И никогда не забыть, сохранить и дальше полужить. Услышать без слов, что это все глупости, не то важное почему она тут. Почему прибыла в Англию, почему стоит сейчас рядом. Важнее другое, важнее что угодно, не это... Тэсс понимает, так сильно понимает, что скатывается по возрасту год за годом вниз и вниз, потому что не помнит, когда волновалась так, как могла бы и в юности. И, наверное, мужчине, который слышал, видел в мире разные вещи, знал, убивал, пережил азкабанскую тьму и вернулся из нее телесно, Тэсс думает, что не отпускает такое навсегда, ее такое сильное переживание о сомнительных вещах, если посмотреть с другого ракурса, не совсем понятно. Страх быть не принятой на своем теперь месте в ставке и в его жизни. Думает, он не то хотел услышать, узнать от Тэсс. Что может она не так все сказала, как должно. Не как должно говорить, даже пусть бывшей невесте Рабастана Родерика Лестрейнджа. Услышать, что она - чужая. Не та, кто может быть рядом, как то необходимо и правильно для Тэсс. Страшно, но уже не имеет значения. Тэсс чувствует себя все младше и младше, а потом резко становится собой, которая мыслит уже несколько иначе, при том, что чувствует также. Все правильно.
   Мерно вдыхает и выдыхает, и это тоже придает спокойствия, и не замечает сразу, как многое плавно, но так ощутимо, так постепенно, как будто бы сам воздух начал становиться, меняться, чем-то материальным, изменилось в их атмосфере, их реальности этой квартиры. Сейчас это не ее квартира, их. И снова еще на одну лесенку повыше к владеющей собой себя куда больше. Тэсс знает, что глупо, неправильно так замереть и молчать, даже не смотреть на Рабастана, чтобы не увидеть всего того, что напридумывала себе сейчас, казалось бы, в миг, а на самом деле, что обдумывалось ей уже не раз и не два, порой тревожа ее и не давая ни проявлять что-то, ни жить дальше стараясь не думать, и думая все равно. И просто волнуется, сильно волнуется и странно, если было бы иначе. Молчание. Тишина, которая могла бы быть покоем, но не это сейчас для Тэсс. Ощущает только холодный воздух на своей протянутой ладони, ждет. Приговора или каких-то иных слов, спокойного молчания, а не такого, которое чувствуешь и от него задыхаешься. Вероятно, для Тэсс сейчас было бы идеально принять куртку, унести ее спокойно в коридор, где был стенной шкаф для мантий и размеренно, за секунды прийти в себя. На время закрыть там глаза и перестать анализировать собственные слова на предмет правильного и неправильного. И вернутся совсем бесстрашной насколько это возможно. Но внутри все дрожит, жжет. И не хочется это останавливать.
   Она чувствует, слышит, как Лестрейндж-младший поднимается. Стук стакана на столе, звук смахиваемых крошек с поверхности стола с тихим отзвуком дерева. Как что-то с металлическим звуком мерно, как отсчет метронома, отсчитывающий пока неизвестно что, падает, и Тэсс поднимает взгляд в тот же миг, как слышит его голос. Тэсс снова прямо, не пряча взгляд смотрит на Рабастана. Она никак не отвечает на первые слова, на ответ пострадал ли он, как возможно спокойно отмечая про себя: все в порядке, все нормально, все хорошо, вот что она слышит в ответе Рабастана, и своим голосом отвечает себе, подтверждает, чтобы точно быть уверенной в этом. И успокаивается, внимательно смотрит, испытывая очередное ощущение, как одного из камней на душе, как не бывало, да только волнения меньше не становиться. Тэсс немного разбиралась в целительных заклятиях, проходила курсы, для себя, еще давно, во Франции. В первый раз она на деле могла попробовать проявить себя, как полезного сотрудника для Организации. И что еще важнее хоть в первый раз проявить себя чем-то полезной лично Рабастану, чего она пока не проявляла раньше, как четко видит все со стороны. Со стороны она видит, что все наоборот и ей тяжело это осознание. Поэтому и мысли ранее оправданы, возникшие не на пустом месте, а на почве наблюдений за собой и долгих размышлений. И сейчас Тэсс Сэбир так сильно помнит об этом, но так же и понимает, что если бы от нее были только проблемы - Рабастан и вел бы себя с ней совсем по-другому. Не замечал, не доверял. Не был бы сейчас в ее доме, что важно Тэсс. Не стал бы заниматься ее обучением. Все, за что Тэсс была благодарна. Что не знала, как озвучивать. А так было нужно. За его спокойное отношение, что и ей всегда было спокойно с ним или около него. Говорить об этом хочет и в тоже время нет. Она не хочет напрягать своими переживаниями и всем, что лишнее. В свое время, когда придется, будет серьезный повод что-то озвучить, спросить, тогда. А пока не нужно, пока справиться сама. Все хорошо. Еще Тэсс всегда и сейчас снова надеется, что ее все же слабые по-сравнению с даже, может, стажером в английском магическом волшебном госпитале, способности в целительной магии никогда не понадобятся Рабастану. И никому из его семьи. Никогда. Даже, чтобы и вероятность, что понадобится. Значит, никого не будет рядом более профессионально знакомого с темными заклятиями, их последствиями и более хладнокровным умом. Значит, не сможет помочь себе сам. Но Тэсс уже думает о том, что стоит ознакомиться с "чем-то интересным" в какой-нибудь из книг и как с этим бороться. Не знает о чем говорит Рабастан, но что-нибудь посмотрит. Так спокойнее. Не бесполезно. Вспышки, много крови... Нет, не думать об этом, не представлять. Ей ответили, все в порядке сейчас, значит нужно перестать об этом думать пока, не показывать своего пока не нужного волнения и заботы, которая может не примется, не нужна от нее, по сути чужого человека ему, пусть и под обетом не причинять вред, не предавать и даже и так, без всего, без войны и Азкабана. Кто такая Тэсс Сэбир из Франции сама по себе. Без прошлого. Думает обо всем одновременно, отгоняет, всматривается в Рабастана и видит в его глазах, в которых не увидела совсем того, чего боялась, а видит недоумение. Совсем про другое что-то сейчас. Не про ее слова ранее, не про вопрос, не про все это о чем она тревожится. Переводит взгляд на куртку, снова быстро на Рабастана и опять на куртку и молчит, как будто бы оценивая по-новому то, что сейчас сообщил про упавшую вещь Рабастан. А потом, ее захлестывает не то от неожиданности, не то от спокойствия, что Рабастан так и промолчал, спасибо ему за это... захлестывает и даже хочет настаивать пусть и все равно робко, что вешать куртку все равно надо. Как не вешать, почему? И заклинания, если Рабастану хочется видеть свою куртку не грязной, как заметил, а совсем чистой, она тоже знает...  Думать настаивать... просто предположить минимальную вероятность еще час назад такого желания было нелепо. За секунду мелькает о том, почему именно в этом, в том, в чем она не ожидала ошибиться, сделала что-то не так, что-то совсем неверное, в том и вышло. И совершенно забывает о чем думала, когда замечает, что куртка Рабастана более не волнует, замирает под его взглядом, оставляет панику и прочие мысли. Тэсс смотрит в глаза и не хочет отводить взгляда. Ее захватило и не отпускает, она не понимает, почему никогда раньше так не могла смотреть, почему ей когда-то было это неловким, нарушающим личные границы, а теперь получается как-то само. Просто смотреть. И теряться, не замечать, что Рабастан и скорее не на нее смотрит, а куда-то так далеко, куда она не может последовать, пока он не совмещает эти две реальности для них.
   Его рука подхватывает ее и Тэсс удивляется, она после куртки опять удивляется, делается потерянной, но такой спокойной, такой счастливой, почти не дышит, ощущает и впитывает в себя это теплое прикосновение на своей холодной ладони. Она не ожидала сейчас такого, этого нежного жеста, совсем отправившись в путешествие по панике, по глупым мыслям, не ожидала. Дымчатое что-то вокруг нее, как сон и реальность. Мира нет, прошлого нет. А они есть. Она помнит, ярко может воскресить в мыслях, как пыталась что-то решить, изменить, не бояться, спрятать в себе свои слова, чтобы они не казались такими хрупкими в своей даже непоколебимости и уверенности. А потом и это пропадает, как что-то совершенно не нужное в ее жизни сейчас.
   У Тэсс было такое странное ощущение, как будто бы все это с ней уже когда-то происходило, а она просто не может вспомнить, как реагировала тогда. Она слишком волнуется. Дыхание глубже, сердце громче и сильнее, а рука начала теплеть в более широкой ладони. Тэсс смотрит на своего жениха из прошлого и забывает совсем про разделившие их года, про мэнор, про все что уже было или еще ожидает впереди. Она здесь. Сейчас. И ей не кажется это реальным. Простое прикосновение, как ее простые слова, и она понимает, насколько простые вещи важнее долгих и лживых слов и действий, когда есть такие. За которые можно отдать не полмира, весь. 
   - Я понимаю. Ничего не изменилось.
   За эти. Эти слова, значат в своей краткости, подтверждением, что она услышана, что она принята, для Тэсс так много, что Рабастану вообще ничего можно было больше не делать и не говорить, чтобы она осталась благодарной на всю жизнь, что ее слова услышаны, поняты, поняты так, что большего и не надо, как есть. Что он не прогонит ее, не будет презрительно смотреть, как на слабую женщину, что она и не могла представить в его исполнении, но все же могла и боялась.
   Рабастан так быстро шагает к ней, что она даже не успевает ничего понять сразу, находясь полностью еще в том прикосновении руки, так много для нее значащем, в этих словах так, что его руки уже на ее плечах и любимые глаза так рядом замечает на какой-то одной временной линейке, в тот же миг, когда он целует ее. Рядом, как никогда рядом не был. Как никогда раньше, даже и в принесении обета, в минимальных касаниях раньше. В его руках, в его этом крепком обхвате, охваченная теплом, только его запахом, стоит признать, Тэсс не хочет, чтобы он ее отпускал, никогда не отпускал. Он так близко, что мир совсем пропадает, потому что зачем мир, когда есть иное. Когда есть тот, кого любишь, кто близко с тобой и не отпускает сейчас. Но когда это происходит: ее отпускают, она чувствует себя очень странно, счастливо, даже смущенно, что смущает еще больше, пытается скрыть бешеный пульс от самой себя, но и в этом не будет победы. И в совершенной счастливой непонятности себя, невольно копируя позу, тоже убирает руки за спину и обхватывает пальцами одной руки свое запястье, затихает и пытается скопировать и спокойствие. Но у нее не очень получается даже начать, когда Рабастан говорит то, те слова, что даже при том, что она стоит спокойно, волнуется еще больше. Она глубоко вздыхает и пытается все осознать. Она, может, и даже точно ждала бы подобных фактов будь ей семнадцать лет, а время другое, а это произошло бы в день, когда точно совершилась бы их помолвка, летом. И понятно, что не совсем в такой формулировке, ведь тогда в их жизни не нужно было скрывать имя одного из вступающих в брак, но их сути. Но прямо сейчас - не ждала. Не тогда, когда также знала, что невозможно. Не тогда, когда это может казаться совсем не важным. Не нужным ему. Но оказалось нужным. И теперь у нее нет слов.
   Лестрейндж выглядит спокойно, как будто бы сейчас они просто обменялись очередной чашкой чая или бокалом вина, и снова продолжили прерванную интересную беседу. Тэсс улыбается еле-еле, боясь показывать чувства сильнее, да они в этой улыбке и есть самые сильные. Ее глаза тоже улыбаются, даже светятся теплом. Она не помнит чтобы хоть на кого-то так когда-либо смотрела, хотела смотреть, и не было такого. И не придумаешь, не поднимешь в себе сама такую улыбку, такой взгляд и тепло расплывающееся по всей груди и не оставляющее. Между ними нет больше той невидимой грани, что была когда-то со дня в Министерстве и, возможно, даже с первого их рукопожатия в Лестрейндж-холле, и даже, может, раньше. Грани больше нет и Тэсс сейчас совсем иначе воспринимает все вокруг, хотя и не изменилось ничего. А вот Рабастана воспринимает все так же неизменно, только как будто и сильнее, как будто бы это возможно, что усиляет все то, что было раньше, оставляя неизменным. И Тэсс довольно быстро ловит себя на мысли, что слушает Рабастана не так внимательно, как никогда в жизни сейчас, с чем постепенно справляется и слушает уже ничего не теряя. И не сразу, совсем не сразу она осознает до конца слова и их смысл. А потом понимает, но слова не находит опять.
   И это все - это Рабастан, которого она помнила, помнит, которого она полюбила тогда и будет любить всегда. То, как он стоит сейчас, с убранными за спину руками, как говорит и о чем, каким голосом. Это он. Никто в ее жизни не поступил бы так, не говорил бы так. Не был бы таким. Она всегда это видела, не могла отвести взгляд с первого раза, как увидела, сразу запомнила, сразу знала. И он всегда остается собой, даже при том, что происходило в их жизнях и сколько лет прошло, и их двоих уже просто могло не быть на свете потому что война, потому что Азкабан, потому что жизнь. Но они живы. Ничего не изменилось...
   И Тэсс так привыкла к своем статусу почти-невесты, что совершенно не могла так совсем сразу поверить, принять. Ей даже стало весело на миг от страха или чего-то неизведанного. Если это шутка, то шутка все равно замечательная от ряда воспоминаний и тепла в душе. Но это была не шутка. Рабастан Лестрейндж не шутит такими вещами. Потому что, это такая озвученная через столько лет, через почти половину ее жизни, правда и реальность, которую не понимаешь, но она сказана. Она теперь есть. И кажется, что ее нет. И снова. Он не обязан был. Не должен был. Но он сказал это и намеревается осуществить. Как что-то самособой разумеющееся и вполне даже не очень невозможное. Важное для нее когда-то. Что выкинула, почти забыла. А он нет. И Тэсс сейчас не только все так же любила его, так сильно, как и всегда, но и уважала с тем бесконечно невыразимым чувством, когда так хочется это сказать, а не получается, не можешь найти слова, они не идут. Уважала за то, что он всегда идет своим путем, что знает то, что важно для него и тех, кто идет рядом, и никогда не сойдет с этого пути. Это уважение только усиливало все ее чувства и от того так путались мысли еще больше. Теперь, кажется, официальная невеста Тэсс Сэбир совсем, как настоящая, как прежняя, как могла бы когда-то давно, смущалась и терялась, а еще не знала, что сказать.
    - Рабастан... - теперь снова помолчать. Молчать на слова, на которые может и нужно молчать. Но какое-то время, потом всегда нужно что-то сказать. Или не говорить ничего. Но для не говорить она пока не так еще может. И Тэсс хочет сказать, она попытается. Произносит его имя как-то иначе, чем до этого, другой интонацией, более медленной и тихой, незаметно и независимо от нее изменившейся. Она подавляет в себе нелепые и глупые одни из первых проявившихся слов вроде "спасибо" и "попробуем, это так интересно", "я очень хочу увидеть Лестрейндж-холл, очень жалко, что руины", "спасибо Рудольфусу", "надеюсь, Рудольфус и Антонин не буду против", "надеюсь нас не убьет Лорд" и не знает, что сказать вместо этого ужаса что-то более весомое, не очевидное или осмысленное хоть как-то, но больше подходящее к его словам. Поэтому она говорит совсем иное очень тихо: - Я тоже слышала о подобном обряде на земле родового поместья. Давно, на каком-то мамином приеме, еще в детстве. Обсуждали взрослые, а я не пошла спать и слушала, - Тэсс сейчас не улыбается уже, она очень серьезна. Теперь ей хочется задать резонный вопрос про хорошо ли подумал Рабастан. Про то, что она согласна, это же и так определено ясно и понятно уже столько лет назад, даже и говорить не стоит. 
   - Рабастан... - пытается снова начать она и так и не может продолжить, вспоминая, что Рабастан не говорит того, в чем не уверен. Но как не дать возможности не жалеть, не спросить уверен ли. Но и понимает, почему и Рабастану важно. Все понимает и все равно сложно сразу поверить. Что ее примут в семью совсем, без не годных ей условий и на своем положении, которое уже не оспорить чужим. Она станет своей совсем. И главное рядом. И не решается спрашивать, даже пробовать ставить под сомнение решение.
   Но она правда наблюдает за собой и понимает, что может принести неприятности сейчас. Уже, возможно, приносит. И не хочет портить Рабастану жизнь. Подводить Антонина, который тоже принял ее. Подводить и главу рода Лестрейджей, который тоже, если не смирился, то хотя бы привык к ее существованию. Не хочет подводить и их дело. Всех их. Поэтому говорит иное:
   - Спасибо, - и все же оно. Немного помолчала, оставляя в невозможности спросить, что-то сказать про что переживает, насладится этой благодарностью, в которую заложила так многое. - Я очень буду рада увидеть Лестрейндж-холл снова. Я, надеюсь, не подведу ни в чем.
   И Тэсс не уточняет за что спасибо, потому что сейчас про все. Здесь и правда про все. И про то, что поможет, если не справится со своим заданием, за то, что нашел ее в Министерстве, ответил значит на письмо так, даже за Непреложный обет с которым ей так легче и верить, и себе и что другим можно ей доверять, что научит, что ничего не изменилось, что защищал, и за это почти-предложение своей почти-невесте самое настоящее, за многие. Все это очень ей не просто слова и дела.